№10(33)(2014)

«Поставщик счастья № 1» – вот так, немного дерзко и в то же время интригующе, называет себя художница Евгения Гапчинская. Она живет и рисует в Украине, не допуская даже мысли о том, чтобы уехать за границу; здесь у нее открываются галереи, берут интервью журналы и просят автограф поклонники. А тем временем ее розовощекие полудетки-полуангелы облетают галереи многих стран мира и оседают в домашних коллекциях известных личностей.

Чем объясняется этот арт-феномен? Ответить не так уж сложно. Трогательные картины поражают своей непосредственностью и вызывают теплые воспоминания о детстве. Причудливые герои Гапчинской радуются солнышку и найденной копеечке, мечтают стать взрослыми, играют, шалят и неистово любят колбаску, конфеты и варенье.

Но кажется, что во всей этой простоте есть какой-то великий смысл. Возможно, тот самый «рецепт счастья»... За своей порцией мы отправились на встречу к самой Евгении, в ее персональную галерею в Киеве.

Беседовала: Юлия Мостовая

Евгения, многое в Вашей жизни складывалось достаточно легко и рано: в 5 лет пошли в школу, в 13 стали студенткой художественного училища, на первом курсе института вышли замуж, рано родили дочку. Но путь художника оказался долог и тернист…
Так сложилось, что после института я два года не рисовала – работала на разных работах. Потратить на учебу 11 лет и не найти себе даже копеечного заработка по специальности… Конечно, это было предметом моего большого сожаления, но, видимо, так суждено было.
Дальше все сложилось как-то само собой. Я устроилась в галерею (прим. ред. – «Срібні дзвони») на $50 в месяц – мне казалось, что это басно­словные деньги после той дикой нищеты, в которой мы жили. И постепенно я расслабилась. На душе стало спокойнее, начала рисовать картины – просто для себя. Видимо я из тех художников, которые рисуют, когда им хорошо, а не когда плохо. В этой же галерее я сделала свою первую выставку из 11 картин. И вот после нее обо мне начали понемножку писать в газетах и журналах.

А как так получилось, что Вы буквально сразу стали востребованной за границей?
В журнале The Ukrainian, который раздают пассажирам в самолетах, опубликовали небольшую заметку о моих картинах. Ее увидел директор венского музея «Альбертина», разыскал меня и сделал первый крупный заказ из 15-ти картин (прим. ред. – о девочке Альбертине, путешествующей по мастерским великих художников). Поскольку были определены довольно жесткие сроки, мне пришлось выбирать: либо ходить дальше на работу, либо уходить в самостоятельное плавание и заниматься живописью всерьез. И я решилась, потому что было безумно интересно.
Помню, когда первую мою картину купили за $70, я подумала: «Боже, это же можно полтора месяца не работать!». Потом был второй крупный заказ – от российского журнала Vogue на тему шопинга: я готовила 10 картин с разными модницами.

Когда впервые ощутили себя по-настоящему счастливой и преуспевающей художницей?
Да у меня, наверное, и сейчас такого нет. Этого ощущения известности или, тем более, мании величия. В душе я пионер, вечно рвущийся… Согласна делать что угодно, хоть туалеты мыть, лишь бы только жить, действовать, не сидеть сложа руки.
Правда, был один момент... Когда проходила моя первая большая выставка в Музее русского искусс­тва на ул. Терещенковской, я проезжала мимо и увидела, что там стоят такие длинные очереди, а это было зимой и я… я была просто впечатлена. Мне стало так классно! Я почувствовала, что, наверное, интересна кому-то.

Сегодня Вы можете сказать, что использовали свой талант на полную катушку? Или чувствуете, что можете еще удивить?
Конечно, нет предела совершенству. Хотя я по характеру и складу ума такой человек, что могу быть успешной в любой профессии. Я дисциплинированна и трудолюбива. У меня хорошо развита интуиция, есть организационные способности. Вижу цель – понимаю, как ее достичь, начав с одной копеечки. Не то чтобы хвастаюсь, просто уже хорошо себя знаю к 40-ка годам. Я могла бы печь хлеб, шить красивую одежду, делать хорошую мебель, игрушки, интерьеры. Но пока распыляться не хочу, живопись – мое главное и любимое занятие. А годам к 50-ти, возможно, и хлеб осилю...

Насколько я понимаю, к себе Вы очень требовательны. А к окружающим?
Вообще в последние годы стараюсь быть спокойной и не требовательной к людям везде: в магазинах, ресторанах, на работе. Пытаюсь не обращать внимания на мелочи, хотя они меня уже и не так разжигают, как когда-то в 25 лет. Раньше меня нервировало, когда опаздывают на интервью. Ведь если мы живем в одном городе, почему я приезжаю вовремя, а у журналистов пробки? Я могла с легкостью испортить интервью.

Что же на Вас повлияло?
Не знаю, что повлияло. Может, йога, может, возраст. Хотя и с моей стороны было сильное желание измениться в лучшую сторону. Так легче жить.
В последнее время стараюсь больше жалеть людей, чем требовать от них. Но жалею только тех, которые уже поступками своими доказали, что они честные, трудолюбивые, порядочные. К ленивым и чванливым я безжалостна.

Раньше Вы охотно брались за любые заказы, соглашались экспонировать картины везде, где предлагали: даже в банках и ресторанах… Сегодня перед Вами открыты все двери – какие предложения, как правило, отвергаете, за какие проекты не беретесь?
Иногда даже объяснить не могу. Мне вот важно, нравится ли мне там самой. Я могу прийти, посмотреть, и если там как-то невкусно пахнет или злобная охрана, или вообще мне там не нравится, не знаю почему, то я там не останусь и за проект не возьмусь. А если мне там хорошо, пусть даже место не статусное, – с удовольствием. Как правило, я руководствуюсь чисто детскими чувствами: хочу – не хочу, нравится – не нравится.

Художники сетуют, что сложно творить и зависеть от быстро меняющейся моды, конъюнктуры рынка. Вы следите за современными веяниями? Пытаетесь ориентироваться на аудиторию? И нужно ли это делать вообще?
К сожалению или даже к стыду, я абсолютно не слежу за модой в современном изобразительном искусстве и не знакома с веяниями, тенденциями, конъюнктурой рынка. Я понятия не имею где, что и в какой степени популярно, чего хотят люди…

А если почувствуете, что падает интерес к Вашим работам – будете меняться, искать новые образы?
Я буду меняться в способе зарабатывания себе на жизнь, но уж точно не в творчестве. Это такая вещь, за которой не угонишься. Во-первых, не угадаешь, чего люди хотят, во-вторых, это же как девушка, которая очень хочет понравиться: чем больше она старается, тем смешнее выглядит со стороны. Для меня очень унизительно это заигрывание с людьми, я бы даже сказала, заискивание перед ними.
Да, мне многие уже говорили: «Вот Вы рисуете одно и то же…». Я и сама это вижу. Когда-то мне было дико тяжело, я даже плакала из-за этого… Но этот внутренний кризис я, пожалуй, уже пережила. Рембрандт, Рафаэль, Леонардо, Джотто, по сути, всю свою жизнь рисовали одно и то же: при утреннем освещении, при вечернем, девятиметровые полотна и крохотные… Не то чтобы я сравнивала себя с великими, но есть ведь нечто, что человека притягивает. Определенные сюжеты, лица, какие-то ткани или узоры могут будоражить сознание всю жизнь. А меняться мне, как будто бы специально: «Ой, что-то это не идет, давай, Женя, попробуй другое: кубизм, романтизм, розовый период, голубой…», – это ужасно. Я перестану себя уважать.
Если почувствую, что уже не могу этим зарабатывать – открою колбасный цех, пекарню, сыроварню, кондитерскую. Мне хватит ума сделать любой другой продукт на совесть и заработать этим себе на жизнь.

«GAPCHINSKA» – дорогой бренд, и наверняка на нем зарабатываете не только Вы, но и масса подражателей и копиистов. Бывали ли случаи особо дерзкие? Что Вас больше всего потрясло?
Меня это потрясает постоянно! Если честно, их так много и они все настолько дерзкие, что иногда я просто в шоке. Даже не знаю, кого перечислять: тех, кто делает картины под Гапчинскую и продает, тех, кто проводит уроки живописи: «Научим рисовать – дадим Вам профессию и заработок», или тех, кто штампует магниты кошмарными тиражами.

Депрессивное состояние экономики сказалось на Вашем бизнесе?
За картинами приходят в те моменты, когда они нужны людям, поэтому, как была необходимость раньше, так и есть сейчас. Мне вот очень запала в душу фраза дизайнера Федора Возианова в ответ на упрек, что он занимается искусством в то время, как идет война. Он сказал, что война на Востоке в большей степени и происходит из-за того, что там была недостаточно развита культура.
А вообще я не прихотливый человек в еде и одежде. Для меня главное, чтобы на зарплаты хватало всем сотрудникам. Мне очень важно чувствовать, что я хороший управляющий и все мои работники живут в покое и достатке.

Ваши картины как-то меняются под воздействием того, что происходит?
Нет. Война никогда не войдет в мои полотна. Скорее, наоборот – картины станут еще добрее. А вот патриотическая жилка, определенно, даст о себе знать. Меня уже будоражат старые украинские головные уборы, женские наряды… Что-то такое обязательно будет.

В последние годы Вы не открываете новые галереи. С чем это связано?
В наших планах было всего четыре галереи, и мы их открыли. Это не перерыв. Я четко осознавала, в каких городах я хочу галереи, а в каких нет. Поэтому все, что мы хотели, мы открыли. Да больше и не может быть: это тот максимум, который я могу объять, снабдить картинами.

А почему, например, нет галереи в Харькове, откуда Вы сами родом?
В Харькове я бы никогда не хотела иметь галерею. Да, мне стыдно признаться, что я не люблю этот город и не хочу в него возвращаться, хотя там живут мои сестры и родители. Но так уж получилось. Этот город не приносит мне радости.

У Вас есть галерея в Москве. Не пошатнулась ли любовь россиян к творчеству украинской художницы в связи с напряженными отношениями между нашими странами?
Нет, конечно. Там есть много людей, которые не приветствуют политику Владимира Путина. К тому же у всех нас настолько все переплетено. Точно так же, как мы работаем в Москве, много москвичей работает в Киеве. Все мы живые люди, которые не хотели ссориться друг с другом, а стали заложниками ситуации.

Вам комфортно жить в Украине сегодня? По сути, Вы можете позволить себе безмятежную жизнь в любой стране.
Уезжать точно не собираемся, об этом и речи быть не может. Мы патриоты своей страны. У меня муж на Майдане стоял, вернулся весь обстрелянный резиновыми пулями – слава Богу, живой. Стараемся быть вместе со страной, постоянно в чем-то участвуем, помогаем деньгами. Вот сегодня отправляем 10 картин на открытки. Я оптимист и верю в процветание, в то, что мы великая страна и будем еще более великими.

Для художника персональная выставка – особое событие. Вы же ежегодно проводите более десятка новых как в Украине, так и в России, Франции, Бельгии, Англии, Нидерландах и других странах. Присутствует ли еще определенный трепет, предвкушение?
Предвкушение я чувствую, когда только сажусь за работу. Когда полотна уже готовы, их забирают, везут на выставки – по-хорошему, меня это мало интересует. К тому же, этим занимаюсь не я, а Таня, моя помощница – директор галереи в Киеве. Она же следит, где, у кого какие работы, до каких сроков.

Договариваясь об этом интервью с Вашей помощницей, я неоднократно получала ответ, что Вы либо уже улетели за границу, либо собираетесь. Вам комфортен такой маятниковый образ жизни?
У меня прекрасный образ жизни. Когда мне нужно – я работаю, когда нужно – улетаю.
Иногда я отчетливо замечаю, что ленива в какой-то продолжительный период времени. Но мне хватает сил сказать себе: «Все, хватит, уже отдохнула», – и заставить себя работать.

Говорят, что даже фасад Вашей старой квартиры был разрисован милыми человечками. Вы развешиваете собственные картины на стенах?
Да, было такое когда-то. Сейчас вот одно место занято, а так, ну, максимум три, не больше. Как правило, они меняются: повисят одни – обмениваю в галерее на другие.

Есть ли у Вас какая-то особая картина, любимая Вами независимо от настроения?
Время идет и с каждым годом их становится все больше и больше. Вот когда-то у меня была одна любимая: «Легче забыть 100 поцелуев, чем один-единственный», а сейчас я страшно люблю серию с овощами («Фенхель» особенно).

А отложенные работы есть?
Нет. Есть те, над которыми я работаю. А таких, чтобы были отложены по каким-то там душевным причинам… И вот они стоят и ждут своего часа… Таких нет.

Бывают ли у Вас муки творчества?
Слава Богу, нет. Я даже боюсь представить, что картины могут рождаться в муках. Все-таки художник из ничего делает картины: ему в руки попадает белый холст и все, что он нарисует – это его внутренняя начинка, состояние. Поэтому, мне бы не хотелось изливать свои муки на людей и приумножать и без того пессимистическое настроение.

В целом, насколько легко и быстро Вы работаете?
Довольно быстро. Села, включилась и работаю.

Взапой?
Нет-нет-нет, у меня нет такого, как у мужчин! Запоев этих, наплывов… Я просто сажусь и ровно, спокойно, с удовольствием рисую. Люблю, когда мне четко поставлены сроки, тогда я ни на что не отвлекаюсь. А так – могу пойти в сад и сутки грести листья.

Вам знакомо чувство авторской зависти?
Слава Богу, никакая зависть мне не присуща: ни женская, ни авторская, ни имущественная, ни какая-либо другая.

Как относитесь к тому, что Вас критикуют или сравнивают с другими художниками?
Уже никак. Мне абсолютно все равно. Каждый человек имеет право кого-то обсуждать и кого-то с кем-то сравнивать. Как-то реагировать на это, плеваться слюной… зачем?

У Вас нет персональных страниц в соцсетях, или я не обнаружила?
Нет. Я не сижу в Интернете и вообще мало пользуюсь компьютером – мало умею. Меня вообще не интересуют технические новинки, поэтому с мужем и ребенком мы живем в разных измерениях. Я не знаю, что они делают в Интернете 24 часа в сутки, не отрываясь… А мне не интересно даже кнопку нажать, чтобы погоду узнать.

Ваш дом – табу для съемок и интервью. Вы практически не бываете на светских мероприятиях, не участвуете в ТВ-шоу. Договориться с Вами о встрече можно только через мужа Дмитрия или помощницу Татьяну. Наверное, известность (я бы даже сказала популярность) мешает в жизни?
Никак мне не мешает моя популярность, потому что ее нет. Слава Богу, я не Ирина Билык и не Мадонна. Возможно, иногда кто-то где-то меня и узнает… Парковщик, например, узнает. Но я все рано стараюсь ограничивать свое общение с прессой, не участвую во всех подряд съемках. Экспертом на всяких шоу телевизионных выступать никогда не буду. Я вообще считаю, что это бред: обсуждать чью-то семью и жизнь, только бы тебя показывали по телеку. Мне куда интереснее пойти оладий дома нажарить, чем мучительно ждать, пока тебя накрасят, посадят… Это тихий ужас. Хуже пытки просто нет.

Вашей визитной карточкой как художника-иллюстратора стала книжка «Лиза и ее сны» Ивана Малковича. Над какими книжными проектами Вы еще работали, работаете сейчас?
Были еще иллюстрации к «Алисе в стране чудес» Льюиса Кэрролла, к «Приключениям Чепухоносиков» Адрея Куркова. Сейчас мне интереснее иллюстрировать свои собственные книги. Это доставляет больше удовольствия. Недавно мы делали две серии альбомов «Йога для ангелов». Сами придумали – сами сделали тираж. Мы уже как маленькое издательство. Приятно, что ни с кем не нужно советоваться, никого не нужно уговаривать, что это будет хорошая, достойная книга и, возможно, товарищ издатель даже сможет на ней заработать…

А в целом, легко ли работать с автором? Бывали конфликты, недопонимания?
Слава Богу, конфликтов не было. Всегда и все принимали с первого раза. Но я всегда готовила себя к тому, что это может быть.

Насколько специфика работы над книжной графикой отличается от сугубо живописной?
Для меня это просто серии картин. Потом они фотографируются и становятся иллюстрациями к книгам.

Если не ошибаюсь, все Ваши картины написаны маслом. С другими техниками экспериментируете?
Я очень люблю пастель, но мало ею работаю и, как правило, для себя. Это скорее развлечение: получаются очень приятные, пушистые вещи.

У Вас есть интересные проекты в мире моды и глянца. Позвольте поинтересоваться, Вы следите за модой? На модных показах бываете?
Скорее нет, чем да. Когда-то у меня был такой период, когда мне хотелось сумку Шанель, но с тех пор я стесняюсь с ней ходить, хотя она безумно удобная. Приятная вещь, но не моя. А вообще, конечно, моду люблю, как и любая девочка. Даже не знаю, считать себя шматьевщицей или нет…

Принято считать, что для художника главное создать себе замысловатый образ. В какой степени Вы увлечены своим имиджем? Отдаете предпочтение каким-то брендам, статусным вещам?
Нет-нет-нет! Это не обо мне. Я люблю платья самые разнообразные, причем абсолютно неважно каких брендов. У меня много платьев в цветочек от Ольги Навроцкой, кстати, с недавнего времени она шьет и для моей Насти. Есть и более дорогие – от Виктории Бэкхем или Bulgari, и бюджетные – от ZARA и TOPSHOP. Я не заморачиваюсь. Хотя есть у меня любимая марка – не очень дорогая, но продается только в Париже – Paul & Joe Sister. Вот все у них такое забавное, чудное, смешное: то в зайчиках, то в котиках… В общем, мне нравится.

Вы много путешествуете. Это влияет на ваши работы?
Нет, скорее, это оказывает какое-то влияние на мышление. Мне интересно, я развиваюсь.

Какие страны Вам больше всего импонируют?
Я не буду оригинальной. Нравится Италия – яркая, Франция – красивая, сдержанная, Индия – жизнерадостная при всей своей дикой убогости. Больше всего я люблю бывать в Париже. Он уже стал для меня родным: приезжаю, бегу, все знаю – в общем, как дома. Бывали годы, когда мы каждый месяц туда ездили.

Чего Вам хочется сейчас больше всего?
Ничего такого мне не хочется. Покоя душевного хочется, и чтобы не было войны…

Наверняка у Вас есть свой испытанный способ борьбы с непонятной грустью и хандрой… Поделитесь фирменным секретом хорошего настроения?
Вы знаете, лучше из этого состояния счастья не выходить, держать некое внутреннее равновесие. Этому нужно учиться, и, к сожалению, приходится учиться всю жизнь. В конвульсиях можно биться бесконечно: реагировать на все подряд: на то, что холодно, мокро или кто-то что-то не так сказал. Можно бесконечно сидеть в Интернете и читать о себе гадости, гневно отвечать или ходить ловить за руки всех, кто занимается подделками. Секрет хорошего настроения в том, чтобы не реагировать на дураков и радоваться жизни.