№10(2012)

Председатель Палаты антикризисных управляющих
Российской Федерации
Эдуард Ребгун:

«Справедливость
только там, где
ее можно купить»

Вы – известный в России арбитражный управля­ющий, много лет занимающийся банкротством и ликвидацией компаний. Как вы пришли в эту профессию, ведь известно, что с молодости не раз садились за «новую науку»: начали с факультета МАИ «Системы управления», интересовались квантовой механикой, теорией сверхпроводимости, затем подались в другую степь – космоса и ракетно-ядерной безопасности, написали диссертацию, связанную с боевой живучес­тью ракетных комплексов. Потом жизнь завернула к криминалистическим исследованиям звукозаписей. Что подвигло пойти в юриспруденцию? Или это очередной эксперимент на пути саморазвития?

– Начнем с того, что, действительно, более 30 лет назад я писал диссертацию, связанную с боевой живучестью. Но жизнь распорядилась по-другому, и я стал заниматься криминалистическими исследованиями звуко- и видеозаписей.
Другая написанная и защищенная диссертация называлась «Теоретические основы и методы криминалистической идентификации личности по звукозаписи ее голоса». Кроме научных исследований и разработок, работал по заданиям МВД, прокуратуры, спецслужб, суда, исследовал вещественные доказательства, помогал принимать правильное правовое решение. Я возглавлял ведущее в этой области экспертное подразделение, территория – вся страна, но тут мои друзья занялись бизнесом. На одной из встреч услышал: «Не сиди с удочкой, вылавливая преступников, когда идет нерест. Лучше помоги нам заработать в правовом поле и не потерять заработанное». И опять я стал помогать принимать решения, только не в уголовном процессе, а в корпоративном, и так все последующие годы – более 20 лет.
У меня были хорошие учителя, они научили не бояться новых знаний. А отец и тренеры на­учили выкладываться в битве на ринге, на ковре, татами и при этом не сдаваться, а использовать все разрешенные возможности. Когда борешься, можешь проиграть, но если не борешься – уже проиграл. Основная проблема, что в жизни правила игры часто меняются, причем в самом процессе и без предупреждения. В стране климат не способствует развитию морали, быть порядочным просто невыгодно. Поэтому появилась консалтинговая компания «БИЗНЕС-ЛОЦИЯ», которая помогает бизнесу на территории России, а иногда и бывшего СССР принять оптимальное управленческое решение.

Вот уже почти 20 лет вы арбитражный управля­ющий. Сейчас можете с уверенностью сказать, что это ваше? Не хотите снова окунуться во что-то новое?
– Не совсем так. Я возглавляю консультационные фирмы. Банкротство – это верхушка айсберга, это известность, публичность, но не меньшую часть занимает непубличная работа. Мы покупаем крупный завод для нашего клиента, проводим IPO, очищаем для клиентов банк от финансовых скелетов, отбиваемся от рейдерских атак, занимаемся гринмейлом по-русски против зарвавшихся мажоритарных акционеров. В настоящее время в общей сложности – более пятидесяти проектов, хотя бывают монопроекты. Я и мои замы также и преподают: накоплен значительный опыт, есть чем поделиться. Занятия веду во многих вузах, в т. ч. в Сколково, провожу мастер-классы на разные темы: корпоративная коррупция, гарантии инвестиций, противостояние рейдерству, о кризисе, о модернизации, о дальнейшем развитии (типа «Вперед нельзя назад (поставьте запятую)».
Но у сотрудников основное время занимают корпоративные споры, разные бизнесы – от магазина до завода, от физического лица до банка. Как у Л. Н. Толстого: «Все семьи счастливы одинаково, а несчастливы по-разному», поэтому скучать не приходится.
Но главное не только в этом – я общаюсь с друзьями и добрыми знакомыми. Вот что самое важное не только в бизнесе, но и в жизни. Причем, как сказал на 20-летии компании один из наших клиентов: «Многие клиенты «БИЗНЕС-ЛОЦИИ» обречены стать нашими друзьями». Так что единственное новое, во что я могу окунуться, – это мой внук и три внучки.

Источники в финансовых кругах России утверждают, что вы всегда работаете вместе с женой и что якобы она и есть генератор идей. Известно также, что дочери являются продолжателями вашего дела. Не тяжело работать семейным подрядом?
– Действительно, я, как правило, работаю с женой, иногда занимаемся разными проектами. Но в фирме у каждого свой сектор ответственности. На заре нашего бизнеса, когда существовала только юридическая фирма «Комюр» («Команда юристов»), Елена сказала: «Помимо твоего правового поля, бизнесу важна парочка кривых – стоимость и эффективность». Вот откуда появился оптимальный путь для бизнеса – его лоция. Возникла компания «БИЗНЕС-ЛОЦИЯ». У меня юридическое, у жены – финансовое крыло компании, и летим мы вместе 40 лет по жизни (из них 20 лет – в компании).
А если учесть, что у жены школьная медаль и три красных диплома МАИ, МФТИ и Института экономики и антикризисного управления, то масштаб ее влияния гораздо шире, как, впрочем, и мой. За мной в настоящее время надзор, общее руководство, создание бизнес-ситуаций. За ней и другим заместителем Вячеславом Башмаковым – оперативная деятельность. И все трое разрабатываем планы, алгоритмы, сценарии действий клиентов.
Что касается идей, то это результат интеллекта, знаний, опыта, интуиции, обсуждений, «мозгового» штурма всех нас и тех, чье мнение интересует. Большинство сотрудников мы знаем со старших курсов институтов. Ну а дочери пока (надеюсь, что пока) заняты детьми, моими внуками – все приоритеты расставлены.

Возвращаясь в прошлое, можно утверждать, что одним из самых известных дел в вашей профессиональной биографии стало банкротство «ЮКОСа». Трудно ли было делать свою работу, ощущая пристальное внимание к каждому шагу?
– Интеллектуально и психологически были к этому готовы. Мы уже прошли мощные проекты, команда – а это десятки людей, были соответствующе настроены. «ЮКОС» – это Эверест антикризисного управления, десятки «дочек» и сотни «внучек», и все они были в периметре управления. Приемная подсчитала, что только за один год пришлось принять более пяти тысяч письменных решений.
Пристальное внимание дополнительно мобилизует, не дает расслабиться (это даже видно из фотографий, газет и журналов, когда лицом отреагируешь на какую-нибудь глупость). Переписывались, фотографировались все наши действия, решения, слова, поступки, но жалоб и заявлений не было – считаю, это высший пилотаж. Необходимо отметить, что мы отвечали на любые вопросы прессы, акционеров, кредиторов, бывших руководителей. Выдержали пристальное внимание всех, кто его оказывал.

Возглавив «ЮКОС», драгоценнейший цветок, поразмышлять о том тебе не повредит, Но лишь учти, что ты не одинок и за тобой всегда там кто-нибудь следит.

Почему Арбитражный суд назначил именно вас конкурсным управляющим компании «ЮКОС», учитывая, что ранее вы были известны как «банковский специалист»?
– Арбитражный суд не назначил, а утвердил мою кандидатуру арбитражным управляющим. Консорциум двенадцати крупнейших зарубежных банков, просудив свои требования к «ЮКОСу» в Лондоне, Амстердаме, Москве, обратился к ТПП (Торгово-промышленная палата России) рекомендовать арбитражного управляющего. Со многими банками консорциума мы знакомы по банкротству финучреждений: «Инкомбанк», «Мосбизнесбанк», «Торибанк», «СбС-Агро» и другие, они знали, что у нас мощная аналитическая структура – юристы, финансисты.., а саморегулируемая организация, в которой я состою, как раз была при Торгово-промышленной палате. Что касается опыта, то до появления консорциума в моем списке арбитражного управляющего уже были крупные известные предприятия.

Анализируя последствия и полученный опыт при банкротстве «ЮКОСА», вы бы взялись за еще одно такое дело?
– Если убрать все дерьмо, которое всегда сопровождает большое дело, то «ЮКОС» – это не­оценимый опыт, это новые знания, это встречи со многими интересными людьми. Древние говорят, что человек живет дважды: одна жизнь – реальная, другая – в воспоминаниях. Мне есть что вспомнить.

В одном из интервью вы отмечали, что «управляющий полностью зависит от тех, кто его назначает, проверяет и может снять, отозвать лицензию». Как вы это ощутили в своей деятельности?
– Если управляющий не делает нарушений, не приводит своими действиями или бездействиями к убыткам и не нарушает других законных интересов кредиторов, должника, общества, то текст закона вроде бы позволяет быть управляющему спокойным. Несмотря на то что многие проверяющие и контролирующие могут пить у него кровь жалобами, проверками, заявлениями.
Но практика показывает, что порой сила и деньги превалируют над правом. Что касается меня, то знания, опыт, интеллект, команда позволяют в правовом поле решать поставленные задачи. Иногда приходится работать в зазорах права, создавать новую практику. Я считаю себя разумным, договоро-пригодным человеком, но если кто-то что-то не понимает и пытается меня «кошмарить», то «выходит луна, и я могу поменяться». У меня нет противников в моей весовой категории, есть соперники. А иногда они же соратники и партнеры. Не все деньги благо, через некоторые нужно переступить.

Хотя вы как управляющий по большей части помогаете компаниям обанкротиться «достойно», то есть «умереть красиво», но все же «антикризисный управляющий» звучит с некой ноткой надежды… Расскажите, как часто вам удается вытягивать компании клиентов из пропасти?
– Этот простой вопрос поднимает очень большую государственную проблему. Подавляющее число предприятий, попадающих в процедуру банкротства, подлежат принудительной ликвидации. Почему? Где-то более 90% компаний промышленного бизнеса неконкурентоспособны Западу и существуют благодаря внутреннему рынку. Генерал Чемезов, руководитель «Ростехнологии», в одном из своих выступлений сказал, что из 456 предприятий, объединенных в «Ростехнологию», только 4% обладают станочным парком и оборудованием мировых стандартов. В остальном разработки 60-70-х годов, т. е. модернизацию компании проходили 25-30 лет назад, а то и больше. И хотя более 70% закона о банкротстве о том, как восстановить платежеспособность предприятия, финансовое оздоровление и внешнее управление – слабо работающие главы данного закона.
Имели место финансовые оздоровления после рейдерских атак, но это были сырьевые источники, было за что бороться. Рейдеры в бегах, источники вернули. Внешнее управление – процедура восстановления платежеспособности. Юридически удавалось, но через продажу бизнеса, т. е. бизнес сохранялся, но собственники менялись. Только один раз дополнительной эмиссией акций спасли завод и вернули собственнику. Не уверен, что у других управляющих лучше.

Довольно часто в интервью вы говорите об институте банкротства как об эффективном инструменте передела собственности (в процессе становления рынка). Если к 90-м годам такая практика только начала развиваться, то какова динамика этого процесса на данный момент? И какие прогнозы на будущее?
– В 90-е годы, когда началась первоначальная приватизация, быстро и уверенно разобрали самое вкусное – сырьевые источники и их переработку. Когда же пришла вторая волна приватизации, предприятия акционировались и пошли на рынок по балансовой стоимости. Какая балансовая стоимость? Это вообще вещь в себе, особенно с 20-30-летним оборудованием, а то и поставленном по ленд-лизу. Поэтому повсеместно создавалась виртуальная задолженность, разумеется, в этом активно участвовали «собственники» – чиновники, включая, конечно, директора, иначе уволят. Но что важно, оценка шла по рынку, что справедливо (жулики не в счет). Это стало великолепным инструментом и для рейдеров. Так ушли тысячи предприятий. В настоящее время корпоративная коррупция, став системной, позволяет атаковать практически любые активы, диапазон возможностей определяется админис­тративными ресурсами и количеством средств у рейдера или его заказчика.
Сейчас появились новые пути, но институт несостоятельности как инструмент передела собственности остался, и не только как один из вариантов. Это единственно законный способ отстранить руководителя и собственника от управления предприятием на относительно долгий срок. Динамика та же, слабые предприятия должны уходить, поэтому для антикризисных управляющих, как сказал владелец похоронного бюро, «движение растет, без работы не останемся».
Но еще лучше сказал начальник ассенизационной станции: «Давайте выпьем за дерьмо, которое нас кормит». А антикризисные управляющие как раз выполняют экологические (ассенизационные) функции в экономике страны.

Будучи опытным аналитиком, вы говорили, что «в современной России нет иной ниши на мировом рынке, кроме как стать сырьевой базой стран с развитой и структурированной экономикой и поставщиком оружия в динамично развивающиеся государства, которые мы сами еще вчера называли «странами третьего мира». На чем основывается это утверждение?
– Данным вопросом поднимается много других проблем страны, которые надо решать, а не трепать языком и надувать щеки.
Одна проблема – у нас огромная территория, из которой две трети вечная мерзлота, а остальное – земля рискованного земледелия. Наши недра, леса, вода… – это 48% мировых богатств. А население уменьшается, молодежь уезжает, миллиарды долларов бизнеса уходят в другие страны. Значит, там спокойнее. И нам нужно не строить заборы, создавать трудности, а заняться модернизацией образования, медицины, промышленности – короче, всего, а значит, начинать надо с себя, а точнее, с детей, с их воспитания. Они должны любить страну и чувствовать себя защищенными. Необходима новая идео­логия, веры во многоконфессио­нальной стране, десятилетия имеющей коммунистическую идеологию, явно недостаточно. Но в основе всего – защищенность людей, в том числе и их собственности, от любого произвола не только законодательно, но и практически. 0,5% оправдательных приговоров суда – это, мягко говоря, несерьезно. Цена бизнеса – это не рыночная оценка, а стоимость его отъема, он будет прятаться или уходить. Надежда, что еще не все потеряно, остается. Поэтому остаемся и мы – преподаем, помогаем бизнесу и обществу, участвуя в фондах, в развитии спорта.

Вы являетесь председателем палаты антикризисных управляющих, членом Саморегулируемой организации арбитражных управля­ющих при Торгово-промышленной палате РФ. Какое ваше отношение к саморегулируемым организациям в профессии и каким вы видите пути их развития?
– Я был у истоков создания саморегулируемых организаций (СРО). Вместе с Петром Мостовым писал отзыв на проект закона о СРО по просьбе Виктора Плескачевского – он возглавлял комитет по собственности Государственной Думы и был ведущим в создании и принятии этого закона. В свое время и я зажегся этой идеей.
Институт саморегулирования создается в обществе не только для защиты членов СРО, но и всех участников рынка, т. е. несет и публично-правовые функции, свойственные органам государс­твенной власти. В странах с развитой экономикой это важнейший элемент регулирования рыночных отношений, т. к. составляющей частью принципа саморегулирования является принцип организации взаимодействия государства и бизнес-сообщества.
В нашей стране, как и за рубежом, в идее саморегулирования заложены либеральные составляющие развития экономических процессов, когда государство отказывается от избыточного вмешательства в экономику и передает часть своих контрольных функций и отдельных полномочий исполнительной власти бизнесу, негосударственным предприятиям, что не противоречит Конституции РФ. Имея непосредственную гибкую обратную связь и наличие высокопрофессиональных экспертов, СРО сама устанавливает стандарты взаимоотношений между своими членами и другими участниками делового оборота в данном сегменте рынка. Гарантом их выполнения служит материальная ответственность каждого члена и субсидиарная ответственность СРО в случае нанесения ущерба. Эта составляющая плюс репутация и профессионализм членов СРО, а значит, и самой организации, должны также являться и гарантом борьбы за чистоту рядов арбитражных управляющих. Только в этом случае СРО действительно будет независимым участником делового оборота и, как показывает зарубежная практика, станет ценнейшим посредником между своими членами и остальными участниками рынка, включая и государство.
Появление СРО зародило надежду на освобождение арбитражных управляющих от кабальной зависимости должностных лиц. Закон о банкротстве и Постановление правительства РФ от 14.02.2003 г. №100 вопреки ожиданиям ввели не надзор, а напротив, ужесточили контроль, но уже за СРО. Введена отчетность и дача информации, которая чиновникам принципиально не нужна (а кому она нужна?). Государство само определяет, какие требуются в СРО отделы по контролю, наложению ответственности, отбору кандидатур арбитражных управляющих и пр. Не дает только штатного расписания, очевидно, помня, что сущес­твовать такие организации должны на деньги членов, ими самими же и заработанные.
Похоже, что нормотворцы и чиновники напрочь забыли о конституционных правах и свободе экономического пространс­тва. Пока суть осталась старая: СРО контролирует арбитражных управляющих, а чиновники контролируют СРО. Предполага­емый государственный надзор и общественный контроль приводят к двойному регулированию. Ставя заслон отдельным недобросовестным СРО, существующие нормы и правила обусловливают значительную зависимость от органов государственной власти, выполняющих роль уполномоченного органа в соответствии с законом. В настоящее время полномочия государственного регулятора ничем не ограничены и позволяют ему самостоятельно и произвольно толковать законодательство.
Не в меньшей зависимости СРО находится и от ФНС, которое как уполномоченный орган представляет интересы государства, а в качестве кредитора (Управление по обеспечению процедур банкротства) стало крупнейшим работодателем. Анализ действующей нормативной базы, регулирующей нашу успешную деятельность (получение объектов), да и само существование СРО зависят от отношений, сложившихся с органами исполнительной власти.
В таком случае возникает вопрос: какие же функции регулятора и полномочия по надзору и контролю делегированы государством СРО? Ответ: никакие. Убрали лицензирование, предполагавшее надзор, но ничего не изменилось с точки зрения допуска к профессии. Мы, как и раньше, держим строгий экзамен, только в приемной комиссии вместо чиновников ФСФО теперь восседают другие чиновники. После успешной сдачи получение лицензии – уже техническая задача. Вывод очевиден: арбитражные управляющие как были, так и остаются беззащитными. Произошло лишь ужесточение требований друг к другу и применение санкций. Что же касается членов, то, борясь за выживание всей организации, СРО вряд ли станет ретиво защищать кого-то одного из них.
После всего сказанного, известная фраза «саморегулирование – одна из высших ступеней цивилизованности рынка» звучит как издевательство. На данном этапе институт СРО не является инструментом защиты предпринимателей от избыточного государственного контроля и необоснованного вмешательства в рыночные отношения. Пока мы так слабы, что нас трудно назвать партнерами в деле развития рынка и рыночных отношений. Однако раз уж саморегулирование в нашей стране все-таки появилось, то необходимо действовать. Как говорится, если не мы, то кто же? Если не сейчас, то когда?
Бесспорно, государство и институт саморегулирования должны избавляться от непрофессионалов и тем более от одиозных арбитражных управляющих. Но не ценой кабальной зависимости остальных членов СРО. Начало саморегулирования должно быть заложено в каждом из нас, и от нас зависит, как быстро оно будет набирать силу.
Понятно, в России, в отличие от других развитых стран, саморегулирование естественным эволюционным путем не сформируется. Поэтому необходимо активнее участвовать в создании правовых актов, регулирующих деятельность таких объединений, а в диалоге с органами власти четко определить те права, которые нам оставляет государство, и бороться, чтобы эти права не были нарушены. Чтобы не было, как сказал ЧВС (Черномырдин В. С.): «Хотели как лучше, а получилось как всегда».

Еще в 1993 году вы вместе с женой Еленой организовали юридическую фирму «Комюр» («Команда юристов»), которая начала заниматься делами о банкротстве, а также аудиторскую компанию «Комюр-аудит». То есть можно утверждать, что вы были практически первопроходцами утверждения современной профессии аудитора, ведь, как известно, в России звание аудитора было введено еще Петром I, но тогда и даже позже оно как то не приживалось. Как все начиналось?
– Начиналось просто. Мой давнишний приятель был ведущим экспертом (завсектором) отдела судебно-бухгалтерской экспертизы Всесоюзного НИИ судебной экспертизы (в дальнейшем Всероссийского, сегодня – Центр судебной экспертизы Министерс­тва юстиции РФ).
Он был активным участником зарождения аудита в России, частенько брал меня с собой для уточнения правовых позиций. «Комюр-аудит» появился как следствие этой активности. Но работа без отдыха забрала его, и он ушел, а точнее, вернулся домой к Создателю. А у меня, в момент перехода от хозяйственного права к корпоративному, своих дел и проблем хватало. Практически это перешло в финансовый анализ предприятий для банков и других инвесторов, цель простая – давать или не давать кредит, входить ли в дело, реструктурировать задолженность, т. е. определить, выполнят ли владельцы и (или) руководители предприятий обязательства, даже если захотят.
В процедурах несостоятельности необходимо определить финансовое состояние компании, почему предприятие стало неплатежеспособным, может ли оно восстановиться или его надо ликвидировать? Часто приходится по заданиям владельцев проводить контроль-ревизионные проверки, что творится на предприятии, не воруют ли топ-менеджеры и т. д.
Этим занимается «БИЗНЕС-ЛОЦИЯ», все остальное уходит в аудиторские компании. Вокруг нас кормятся много фирм. Практика показала, что нецелесо­образно все держать при себе, цена ошибок возросла, поэтому нужна специализация.
Как говорят американцы, настоящие деловые люди после 40 лет все проблемы решают с помощью телефонной книги. Что мы успешно и делаем.

Известно, что вы являетесь членом влиятельных общественных организаций. Можете немного рассказать о своей общественной работе?
– Времена меняются, без наличия документальной информации обсуждать на встречах о том, что слышал или прочел, надоело. Иногда хожу, как говорят, потусоваться – с кем-то новым познакомиться, напомнить о себе, возможно, создать бизнес-ситуацию. Я не забываю, что я все-таки обслуга, дорогая, высококвалифицированная, но обслуга тех, кто наполняет рубль реальным содержанием.
Всегда хожу, когда надо выступать, особенно если нужно мое мнение как эксперта. Мне важно, чтобы люди понимали, что реально происходит, что им надо делать, чем я и десятки профессионалов, стоящие за мной, могут помочь.
Кроме всего прочего, моя семья поддерживает в финансовой и организационно-правовой форме фонд Юрия Розума – одного из лучших пианистов мира. Его службы ищут талантливых малышей, а мы деньгами и не только помогаем юным талантам окрепнуть и встать на ноги.
В качестве внештатного юрис­консульта помогаю Международной федерации самбо (Давид Рудман (президент федерации) – создатель САМБО-70, мой друг уже около 50 лет). Я не забыл, как регистрировал в Министерс­тве юстиции федерации тейквондо, кикбоксинга.
Не принимаю предложения быть членом наблюдательных советов, т. к. коэффициент полезного действия незначителен, но быть экспертом или консультантом никогда не отказываюсь. Мудрость приходит с годами, а годы уходят. Я научился ценить время и беречь его. Ведь все, что у меня есть, – это интеллект и время, которое мне отпущено.

Имея блестящую карьеру юриста-практика, вы с женой продолжаете преподавать. Это способ поделиться опытом с молодежью или растите потенциальные кадры для своего дела?
– И то и другое. Елена присматривает молодых на последних курсах, как минимум они не дураки. Нравственные качества проявляются гораздо позже, все начинают с помощников. Некоторые из них уже отметили сорокалетие. Она достаточно жесткий администратор, не то что я. Я даю задание по силам, а ее критерии пригодности безжалостно определяются требованиями времени. Наверное, поэтому у нас мощная аналитическая команда, которой по плечу многое.

В сфере СМИ бытует мнение, что журналист или издание только тогда получает свободу, когда имеет финансовую независимость. А как насчет вас? Будучи финансово независимым, имея успешное семейное дело и уважение коллег, вы можете назвать себя свободным человеком?
– Что такое финансовая независимость? В России коррупция стала системной, т. е. позволяет атаковать частную собственность. Если не могу защитить свои права, то значит, я зависим. Кроме того, у меня дети и внуки, в каком-то смысле – это обременение при принятии решений. Поэтому свою свободу разделил на секторы, где разные степени свободы. Так, например, в своем бизнесе я свободен, т. к. делаю все, что не ограничено законом. Свободен – потому, что способен делать то, что считаю своим долгом или просто необходимым.
Но я не могу делать все что угодно, хотя и имею некоторую свободу выбора. В принципе:

Нам в избытке свобода дана,
Мы подвижны, вольны
и крылаты,
Но за все воздается сполна,
И различны лишь виды расплаты.

Но если откровенно, то, оглядываясь назад, сколько себя помню, всегда хотелось личной свободы, может быть, ощущения ее. Прошли десятилетия, а я так же далек от нее, как в молодости.

Хватает ли вам времени на личные увлечения? Чему посвящаете досуг?
– Годы, травмы спортивные и не только сократили возможности и личные увлечения. В основном сигары, кофе, виски (немного), чтение, общение с теми, кто мне дорог и интересен. Когда-то тренировал (подрабатывал) боксеров, обучал рукопашному бою уже ранее занимавшихся самбо, каратэ, т. е. овладевших определенным уровнем мастерства. Был судьей в соревнованиях. Теперь пришло время обучать внука, точнее, дорабатывать то, что ему дают в секции восточных единоборств. Тридцать лет назад, когда мои дочери приходили играть в песочнице, все забирали своих детей.
Досуг… По утрам пару часов занимаюсь собой, но это не увлечение, а выживание. По вечерам чаще всего это общение, хожу слушать, когда играют и поют мои друзья (слава Богу, это не мучения, они люди с мировыми именами), и это либо их приглашение, либо активность жены – она не пропускает ничего хорошего в консерватории и на других вечерах, обычно благотворительных либо посвященных чему-то или кому-то.
Как сказал один из мудрецов, я сейчас на вершине прожитых лет, а точнее:

Когда свернули стрелки
на закат,
То мысли начинают посещать,
Что души нам даются напрокат
И лучше их без пятен
возвращать.

В постоянном сопровождении – один наполненный бокал, кофе и сигара.

А не думали книгу написать? Вероятно, акула бизнеса с широким философским кругозором и творческой искрой найдет, что сказать читателю, да и успех гарантирован, ведь ваши лекции и интервью уже разбирают на цитаты.
– Я читаю лекции, провожу мастер-классы, выступаю на конференциях, даю интервью, комментирую в прессе события и т. д. Когда писал докторскую, выпустил монографию «Системная несостоятельность в промышленности», и вторую, когда закон о банкротстве набрал силу – «Институт несостоятельности – универсальный инструмент передела промышленной собственности».
Делиться мыслями, размышлениями с населением я не готов. Единственное, что позволяю себе – это выпуск памяток для небольшой аудитории 300-400 человек, практически всех я знаю, и она значительно шире, чем число членов Палаты антикризисных управляющих. Одну из памяток представляю вашим читателям.

Что бы вы хотели пожелать читательской аудитории журнала «Незалежний АУДИТОР»?
– При встрече с одним из православных владык – философе и теологе, на вопрос «Устаешь?» я ответил: «Очень, там, наверху, отдохну». Он изрек то, что заставляет задуматься: «Ты уверен, что там отдыхают, блаженствуют? Представь себе, когда тебя призовут вернуться домой, ты посмотришь вниз – детей обидели, у внуков отняли... Будешь счастлив? Поэтому, скорее всего, либо полный разрыв, либо ты становишься идиотом». Вывод простой: ты только тогда будешь спокоен, а может быть, и счастлив, когда система станет защищать близких и все, что им дорого.

Я хочу пожелать читателям здоровья и удачи в этом деле.