Приобрети журнал - получи консультацию экспертов
№3-4(50-51)(2016)
Анна Бублик – одна из самых коммерчески успешных и многогранных дизайнеров в украинской модной индустрии. Эдакий художник, режиссер и бизнесмен в одном флаконе. Она сама ведет творческую и финансовую сторону бренда Anna Bublik, каждый день бывает в студии и лично присутствует на примерках всех своих клиентов.
Сегодня в ее нарядах щеголяет внушительная часть творческого и делового бомонда Украины. Ее изделия продаются в Киеве, Москве, Дубае… А география частных клиентов простирается от Азербайджана до Великобритании и Швейцарии.
При этом Анна стремится к постоянному развитию и гармонии во всем. В свободные часы пишет картины и устраивает авторские выставки, берет уроки игры на фортепиано, занимается вокалом, поет в рок-группе, пишет тексты песен, преподает в столичном вузе и умудряется сама воспитывать трех дочек. В общем, дел всегда невпроворот, но все же Анна нашла время для обстоятельного разговора.
Беседовала: Юлия Мостовая
Анна, расскажите, пожалуйста, о своей семье. Кто ваши родители? Чем увлекались и серьезно занимались в детстве? С чего для Вас началась мода?
Детство и становление у меня были активными: всегда чувствовала интерес к делу. Спорт, учеба, творчество – мне все было интересно. Все мои родные по женской линии: мама, тетя, бабушка, неплохо шили, потому что хотели красиво одеваться. И я с детства наблюдала вот это производство одежды. Тетя была главным технологом на фабрике в Одессе и понятие о качестве я впервые получила именно от нее: она показывала, как делать все правильно. Поэтому с подросткового возраста я большую часть одежды шила на себя сама.
Семья у меня довольно большая: мама и папа – финансисты, оба закончили экономический факультет Львовского национального университета, два старших брата также получили экономическое образование. По сути, с детства меня окружали люди, которые умеют правильно и быстро считать. И так как я училась в спецшколе с английским уклоном, класса до 9 предполагала, что зеленый свет был дан мне на международную экономику. Но как-то вечером мы сидели с мамой дома и она решительно заявила, что я буду заниматься творчеством и пойду во Львовскую академию искусств. У меня был небольшой шок, я сказала: «Да, конечно, но я же совсем не умею рисовать!» Мама ответила: «Ничего, научишься. Со своим характером ты быстро поймешь, что да как». И, видимо, она как в воду глядела. С 10 класса я начала активно заниматься рисунком, живописью. Уделяла этому по 6 часов в день и за полгода догнала тех детей, которые заканчивали художественную школу. Еще через полгода – тех, кто заканчивал специализированное училище. Было сложно, но успешно. Окончив школу почти с золотой медалью, я поступила во Львовскую академию искусств на кафедру моделирования на бюджет.
По тем временам это было одно из самых прогрессивных направлений. Как Вам давалась учеба на кафедре моделирования? Что запомнилось больше всего?
Кафедра моделирования была и остается одной из самых престижных во Львовской академии искусств: образование для дорогих умных девушек из аристократических семей, либо семей, которые могут себе позволить, чтобы их дочка занималась творчеством. В Советском Союзе было всего 2 учебных заведения, которые готовили профессионалов аналогичного уровня, – в Санкт-Петербурге и Омске. Учиться было приятно. На факультете одни девушки: все красивые, ухоженные, с чувством стиля. А это был 98-й год – стиль был далеко не у всех.
И все же на первом курсе я испытывала определенный шок от всего, что меня окружало: такая творческая анархия, нигилизм всего логичного. Студенты творческих факультетов – это вообще крайне сложные персонажи. Но еще сложнее – преподаватели. Те, которые были поинтереснее, проявляли к нам какое-то брезгливое отношение. Мы их в принципе раздражали своим присутствием и особенно, когда у нас уже что-то начинало получаться, появлялись свои клиенты.
С первого курса я начала участвовать в международных конкурсах молодых дизайнеров: стала лауреатом «Адмиралтейской иглы» в Санкт-Петербурге, ездила в Польшу. Помню, на международном конкурсе во Львове в жюри сидел Александр Васильев – известный историк моды. Он отметил мою коллекцию на получение гран-при, но преподаватели из судейской коллегии сказали: «Нет, студентке первого курса гран-при мы не дадим, получит выпускница, которая делает диплом, а ее просто отметим». И, видимо, это был очередной этап моего становления. В конкурсах я больше не участвовала, не хотелось выступать в роли циркового актера, и пошла своим путем: работы, общения с творчеством, клиентами, легкой промышленностью.
В Вашей жизни был также период модельной карьеры. Как дома отнеслись к тому, что в 12-летнем возрасте Вы захотели пойти «в манекенщицы»?
Для родителей это был небольшой стресс. Но, благо, я попала во Львовский дом моделей, на тот момент один из лучших в СССР, наравне с Рижским. Мы, кстати, очень соперничали. У нас была профессиональная команда учителей, которые рассказывали нам о дефиле, истории моды и костюма. Львовский дом моделей был первым и единственным, который делал подобные курсы для своих манекенщиц. Первая зарплата как манекенщицы у меня была в размере 50 грн: мы с компанией «Спецстиль» показывали достижения их дизайнеров перед коммерческими отделениями ЦУМа. Помню первые показы у Оксаны Караванской, которые она проводила во Львове в Оперном театре. Наверное, пиком моей модельной работы был конкурс красоты «Мисс Львов». В свои 16 лет я получила звания второй вице-мисс и мисс «Грация». Как это получилось, до сих пор не понимаю. Я решила, что буду улыбаться, и, видимо, жюри это понравилось, поскольку все девочки были очень серьезными.
Карьера модели дала мне хороший опыт. Наверное, я сейчас экономлю приличные суммы, когда сама веду весь цикл нашего Дома моды от показов до фотосессий. Сама отбираю моделей, делаю постановки, подбираю музыку. Режиссура, организация самих моделей и их пространства за кулисами – у нас всегда все очень четко.
Модельный бизнес сейчас очень притягателен для молодых девушек. С точки зрения дизайнера, выбор подиумных моделей в Украине большой или профессионалы все-таки в дефиците?
Года 3–4 назад была явная нехватка красивых лиц, которые «цепляли» бы взгляд. То ли их всех и сразу отправляли работать за границу и зарабатывали на них там... Было очень пресно. Сейчас я вижу много интересных лиц. Впрочем, одно дело выбрать красивую девочку на кастинге и совсем другое, как она пойдет по подиуму. Когда модель становится на этот, как говорят, подиумный язык, раскрывается вся ее суть. Когда нужно идти, а на тебя смотрят тысячи человек, начинают дрожать коленки, пустеет взгляд. Трясутся они у всех, но у тех, кто поумнее и верит в свои силы, это менее заметно. Очень важно внутреннее наполнение модели. Чтобы она умела собраться сама и держать публику. Потому что после показа, бывает, слышишь от клиентов: «Вещи были прекрасные, но некоторые девочки... лучше б ты их не ставила». Даже у нас бывают проколы.
Получается, у меня сложилось ложное представление об идеале манекенщицы: всегда считала, что красивое выразительное лицо на подиуме скорее недостаток, чем положительныймомент – оттягивает внимание от одежды.
Здесь должен быть симбиоз. Интересное лицо, рост, грация в движениях, пластика, актерское мастерство – все должно быть. Когда у человека пикантная красота, от Бога – это всегда притягательно. Если девочки безликие, болезненные – это отталкивает. Я уже давно в творчестве и в этом бизнесе и хотелось бы акцентировать внимание на том, что мода – это в первую очередь красота. Она должна вдохновлять, а не вызывать у зрителя чувство жалости, ощущение, что мир идет не в ту сторону. Отказываться от эстетики – это глубокая ошибка.
Это, наверное, только в начале творчества можно было увидеть девушек, которые очень переживают по поводу своей внешности и думают, что показ дизайнера – это почти конкурс красоты, где главное показать себя. Модель должна быть актрисой: сначала нести одежду, а потом, если удастся, немножко показать себя.
Какие проблемы в работе с моделями чаще всего возникают за кулисами показов?
По последним показам – это мобильные телефоны и селфи. Когда ты хочешь собрать их вместе, вложить в их уши определенную информацию и увидеть, что они хотя бы услышали и поняли, что от них требуется, а не получается, потому что девочки очень отвлекаются (смеется).
Когда Вы впервые заработали на пошиве одежды? И сколько?
До Академии искусств я начинала шить на дому для своих подружек. Продавалось все достаточно дешево: 100–200 грн за костюм. Помню, за первое изделие, сшитое под заказ, получила килограмм бананов. Не помню, давали ли мне деньги, но бананы помню точно (смеется). Вот тогда я поняла, что прокормить себя всегда смогу. Самая дорогая первая продажа была где-то на втором курсе академии: продала в Москву очень интересную шубу. Натуральную. За $800. Это были колоссальные деньги в 1998 году.
В общем, монетизировать я научилась сразу. Наверное, мне от родителей передалось, что все должно быть рационально: каждое действие должно приносить либо эстетическое, либо финансовое удовольствие.
А как так сложилось, что Вы перебрались в Киев?
В Киеве я познакомилась со своим супругом (теперь уже бывшим) и было решено переехать в город, где живет он. Хотя, учась во Львове, я уже понимала, что буду менять город: мне становилось там тесно и неинтересно. Идя по улице, я через человека здоровалась, да и на тот моментЛьвов был совсем другим, не таким активным, как сейчас. Тогда я предполагала, что уеду в Санкт-Петербург или в Москву, но получился Киев. Как-то сам собой.
Во сколько Вам обошлось открытие первой студии в Киеве? Кто-то помогал на старте бизнеса финансово и организационно?
Открытие первой студии обошлось где-то в $3,5 тыс. Ремонт – около $1,5 тыс. и оборудование – порядка $2 тыс. Начать мне помог бывший супруг. Дальше сама понемножку зарабатывала, вкладывала, и вот разрослось все в большие начинания. Конечно, был период, когда наши с мужем интересы пересекались в вопросах недвижимости, производства – бизнес был совместным. Но потом это все перешло в мое управление.
Насколько быстро все окупилось?
Все окупилось уже в первые полгода. Тогда были совсем другие деньги и вложения: начинать было намного легче.
Как привлекали клиентов?
Есть один закон: если работаешь искренне, стараешься сделать качественно, красиво и вкладываешься как профессионал, то найти клиента достаточно легко. Тем более рынок индивидуальной одежды был всегда. Кстати, если говорить о том, кто помогал раскручиваться, о знакомствах, то все равно самые первые и хорошие клиенты – это те, которых сама заработала. Клиенты от близких, знакомых, которые могли бы подтолкнуть на старте, шли в последнюю очередь, когда уже были точно уверены, что здесь все хорошо.
А кто из известных исполнителей, шоуменов, политиков был в числе первых Ваших клиентов?
Самые первые громкие имена, это, наверное, Маша Фокина. Как раз Дима Климашенко только начинал с ней работать. Наташа Бакай, пела в то время. Одним из первых даже был Александр Пономарев. Еще Иво Бобул. Первая рабочая студия у меня была на Большой Житомирской – как раз там с ними работали. Чуть позже был Виталий Козловский. Я тогда была уже более опытным дизайнером.
Как сложилось, что Вы стали эксклюзивным дизайнером Виталия Козловского? Это дружба, которая перешла в рабочую плоскость или наоборот?
Сначала у нас было знакомство-дружба. Я предложила Виталию поработать над его образом. И мы плотно сотрудничали на протяжение 7–8 лет. За это время у него появился достаточно емкий гардероб. Виталий и сам начал увереннее одеваться, подбирать образы. Сейчас я периодически одеваю какие-то его сольные концерты. Хотя, в принципе, он уже одет. Наверное, ни у кого из артистов на нашей эстраде нет такого гардероба.
С ним достаточно комфортно работать. Я слышу его, он – меня. Мы в дуэте развиваемся. Очень важно, чтобы был такой симбиоз. Точно так же работаем с Олей Поляковой – понимаемдруг друга без слов. У нее совсем другое направление, но когда образ исполнителя целостный, на это всегда приятно смотреть.
Внушительная часть Ваших эксклюзивных клиентов – мужчины. Много молодых и эксцентричных, например, Сергей Притула, Александр Педан. Сложно ли с ними работать? Мужчины менее требовательны и капризны, чем женщины?
С мужчинами вот насколько просто, настолько же и сложно работать. С такими ребятами, как Притула, Педан, Козловский, всегда интересно, весело, динамично. Они модные, классные, умеют носить одежду, и это очень важно. Если взять всех моих клиентов-мужчин, а их уже более тысячи – это именно серьезные бизнесмены, политики, творческие, идейные ребята, то каждый требует особого внимания. Когда мужчина относится с требованием к изделию, он видит миллиметры, микромиллиметры... С женщинами проще: они чувствуют одежду более эмоционально. Правильный мужской костюм требует предельного математического внимания. Наверное, ужеболее 30 тыс. метров ткани для мужского костюма мной изрезано и все равно в каждой работе я вижу моменты, которые мне бы хотелось улучшить.
При этом мужчины довольно нетерпеливы. Когда они понимают, что 4–5 их костюмов стоят в очереди, начинают немножко нервничать. Мужчинам не объяснишь, почему заказ не готов вовремя. Потому я это направление активно контролирую. Уделить должное внимание всем костюмам занимает достаточно много времени. У меня нет выходных как таковых, стараюсь просто каждый день выделять себе 1,5 часа на отдых.
Мужчины приходят с конкретными заказами, знают, чего хотят, или во всем полагаются на Ваш вкус?
Иногда конкретно знают, чего хотят, но, как правило, доверяют, так как знают, что для меня всегда важно, чтобы мужчина оставался мужчиной. Я не использую театральных, эксцентричных элементов в мужском костюме и смотрю на него с той позиции, как бы хотела, чтобы выглядел мой мужчина: красиво, достойно, правильно.
Вы обмолвились, что одеваете и украинских политиков. Например, в нынешнем составе Верховной Рады сколько депутатов носят Ваши костюмы?
Думаю, сейчас не больше 15 человек.
Вы лично работаете со всеми клиентами на всех этапах пошива?
Да, это мое правило. Мне необходимо видеть всю динамику процесса. Насколько четко мои идеи подходят клиенту. Я должна быть уверена, что получается именно то, что я нарисовала. Все-таки в этом растет и мой профессионализм. На примерках я всегда отстаиваю мнение клиента. Конечно, конструктор – это мой сотрудник, и я должна бы стать на его сторону, но мы работаем так: клиент объясняет мне, чего хочет, конструктор слушает меня и делает так, как необходимо, потому что я говорю словами клиента.
Сколько примерок в среднем необходимо для пошива мужского костюма?
Чтобы костюм сел идеально, желательно, чтобы было две примерки. Во-первых, ткани, разные по плотности и мягкости, все равно играют. Да и мужчина сегодня – это не мужчина завтра или через 10 дней: позвоночник, тело, ведут себя по-разному.
А беретесь за пошив без примерок, по фотографии?
Конечно, сшить костюм можно и без примерок, если у клиента уже есть свои лекала. У меня своя запатентованная система снятия мерок и построения лекал: в 99,9 % все садится сразу.Постоянные клиенты нередко по телефону заказывают, просто говорят: «Аня, подбери мне 3-4 костюма». Единственное, дают какие-то уточнения: похудел или поправился, на сколько и т.п.
Впрочем, я делаю костюмы и по фотографии. У нас есть сайт, на котором можно выбрать модель, обработку. Ребята, как правило, из ближнего зарубежья, высылают свои фотографии, имы уже по их меркам делаем костюмы. Всегда остаются довольны, потому что мы видим и делаем то, чего не купишь в магазине: есть разный наклон, высота плеч, поворот. Вроде бы очевидные вещи, но это видишь, когда проведешь тысячные примерки.
Как работаете с клиентами из-за рубежа? Они приезжают к Вам или Вы к ним?
Наши клиенты в большинстве своем очень занятые люди. Поэтому в основном я езжу в командировки: снимаю мерки, вместе подбираем фасон, ткани – и с чемоданами возвращаюсь обратно.
А какая география Ваших частных клиентов?
Москва, Беларусь, Азербайджан, Швейцария, Франция, Австрия, Англия, Дубай. Пока такая.
А где сегодня можно купить готовые изделия от Anna Bublik?
В наших студиях в Киеве, Москве. Есть филиал в Дубае. Я все-таки планирую в ближайшее время открывать Донецк, так как магазин до сих пор стоит закрытым. Клиенты в Донецке у нас есть. Там будет отдельное представительство.
Несколько лет назад Вы делились планами открыть бутики в Австрии (Вене) и в Казахстане. Как успехи в этом направлении?
Насчет Вены – клиенты до сих пор ждут. Поскольку я открыла представительство в Москве, Вена пока прилетает к нам. Казахстан – хорошее место... Надеюсь, я осуществлю свою идею в ближайшем будущем. Всему свое время. Но в целом я довольна тем, как складываются обстоятельства.
Еще как-то рассказывали, что развиваться в западном направление Вам не интересно, поскольку рынок там насыщен и украинские дизайнеры нужны только для ассортимента... Вы изменили свое мнение?
Нет. Почему именно Вена? В последнее время туда переехали многие наши клиенты, которые ранее жили в Украине, России, и теперь им не хватает нашего внимания. Они понимают, что качество наших изделий на том же уровне, что и европейских супер-брендов, которые стоят в десятки раз дороже, и они популяризируют нашу моду за границей. А европейский рынок и европеец как таковой все равно остаются для меня неинтересными.
Вы сейчас делаете показы за границей?
Да, в Дубае, Казахстане. В Москве у меня давно не было показов, там сейчас идет активная работа с индивидуальным клиентом. Понимаете, это не цирк, чтобы его показывать. За шумом я не бегу. Нужно уделять много внимания изделиям, чтобы клиент был доволен тем, что он покупает.
К тому же в моей голове формат показов давно перешел в фешн-муви. Сейчас мы готовимся снимать 5-минутные клипы моды: целостные представления, в которых музыка, люди и одежда сольются в единые интересные образы. Показы в виде дефиле – это уже не модно. И если раньше ты смотрел показ в записи или открывал журнал с фотографиями и появлялось какое-то вдохновение, ощущение прикосновения к чему-то прекрасному, то сейчас эта грань сошла. Формат себя исчерпал.
Сейчас появляется все больше молодых украинских дизайнеров, которые пытаются войти в мир моды, принимают участие в Ukrainian Fashion Week в надежде заявить о себе. Как правило, во сколько им обходится это удовольствие и оправдывает ли цель вложенные средства?
Начинают сейчас многие, и дай Бог им хотя бы лет 5 продержаться со своими начинаниями.
Все зависит от амбиций и суммы вложений. Конечно, последняя не всегда определяет качество и желаемый результат. Наверное, в 95 % – это даже противоположные вещи. Те, кто красиво и дорого начали, как правило, через 3–4 года подбивают итоги и остаются у разбитого корыта. Почему? Потому что у многих в принципе отсутствуют разум и логика. Нет понимания того, что мода – это не сюрреализм, не отказ от логического мышления, красоты, истории, опыта. Зачастую молодые люди, которые выбирают направление моды, дизайна, не понимают, куда они вообще входят, что это сложное направление, требующее самодисциплины, контроля финансовых средств. И это фатально. Люди вкладывают серьезные деньги. Это ведь не живопись, где основные вложения – полотно, краски, на которые ты потратил от силы $200–300. Коллекция молодого дизайнера сейчас стоит от $5 тыс. и выше. Если кому-то удалось сэкономить и сделать за $2 тыс. – полностью своими руками, недоспанными ночами и здоровьем, он в большем успехе, нежели те, кто начали с $20 тыс. Чтобы вернуть такие вложения хотя бы на протяжении полугода, нужно быть профессионалом, а чтобы стать им, необходимо потратить не менее 10 лет жизни. Все равно это вложение своего времени.
В итоге многие дизайнеры продают свои вещи ниже себестоимости ради рекламы или с каким-то там минимальным заработком, дабы рассказать всем, что они все продали, но в итоге они все равно возвращаются в тут точку, в которой кроме опыта ничего не имеют.
Организаторы показов мод стоят по свою сторону. Это их бизнес – детище, которое без новой крови (новых дизайнеров) невозможно. Из-за этого подогревается весь этот модный сюрреализм. Я бы так это назвала.
Уже несколько раз из ваших уст прозвучало слово «контроль». Я так понимаю, Вы достаточно жесткий и требовательный руководитель. Какие участки контролируете в первую очередь?
Все участки очень жестко контролируются. Сейчас я сократила свой персонал втрое и вижу в этом большую рациональность. Я пользуюсь также услугами фабрик, экспериментальных цехов. Стараюсь оптимизировать свои расходы.
На аутсорсинг отдаете пошив одежды или обуви?
Обувь шьется здесь, у нас в студии. А определенную часть одежды иногда шьют под нашим контролем на другой базе – это мои партнеры, с которыми мы сотрудничаем и дружим уже более 10 лет. Но это в крайних случаях, когда понимаем, что чего-то не успеваем.
У Вас бывают большие тиражи?
Нет, речь об экспериментальных цехах, которые шьют качественно и мало. Мне интереснее делать больше моделей, но в минимальном количестве. Ни в коем случае я не отдам одежду на массы. 100–200 единиц – это утопия, потому что все равно будут остатки на складе, а значит, вещи будут обесцениваться – и это самое неправильное, что может быть.
Получается, и скидок на изделия у Вас нет?
Почти нет. У меня скидки только по личному знакомству, которые я сама определяю для человека, потому что мне с ним приятно общаться.
Может ли клиент прийти к Вам, грубо говоря, с улицы? Или обязательно нужны рекомендации?
Вы знаете, если я чувствую человека как позитивного, интересного, к тому же профессионала в своем деле, с которым мы вместе как два сосуда – не испортим друг друга, – тогда может стать каждый.
Но попадаются и те клиенты, от которых приходится отказываться, потому что понимаю, что это совсем не мое поле деятельности.
А как в таких случаях поступаете: озвучиваете реальную причину, почему не беретесь за заказ, ссылаетесь на занятость или называете астрономическую сумму?
Я не унижаю человека какой-то большой суммой. Просто предлагаю другие выходы из ситуации. Либо советую, куда ему можно обратиться: кто поможет в конкретный момент в его просьбе, либо говорю, как есть: мы очень заняты и на данном этапе не можем этого сделать, а можем, скажем, через полгода. Вот и все.
А бывают недопонимания уже в процессе работы?
Сейчас нет. Если вижу, что моя идея не очень близка клиенту по духу, я эту вещь просто заканчиваю, и она прекрасно продается в бутике. Я всегда даю право выбора. Например, к нам часто приходят родители с дочерями за выпускными платьями и не совсем знают, чего хотят. В таких случаях говорю им: «Хорошо, я сделаю для вас три выпускных платья, а вы возьмете то, которое больше понравится». Просто я знаю, что два других будут такими же красивыми, я вложу в них душу – придут другие девочки и охотно заберут. Конца идеям у меня нет, потому что я художник. Мне в радость творить, созидать.
Отличается ли цена на изделие, пошитое у Вас по индивидуальному заказу, от готового, которое продается в Вашей студии (при условии, что фасон, ткани приблизительно одинаковы)?
Цены практически одинаковы. Может быть небольшая разница в зависимости от размера изделия, когда ткани идет чуть больше или меньше. Знаете, я не ориентируюсь, какие сейчас цены у моих коллег: дорого или дешево, адекватно или нет. Стараюсь просто свою одежду оценивать адекватно тому, как бы я заплатила, если бы ко мне относились с таким же вниманием. Но я считаю, что моя одежда достаточно доступна.
Вы работаете с дорогими импортными тканями, фурнитурой, а курс продолжает расти... Ощутимо ли повысилась стоимость готовых изделий?
Конечно, стоимость изделий повысилась в гривневом эквиваленте из-за сырья. Но не настолько ощутимо, как в мультибрендовых магазинах, которые торгуют только европейскими марками одежды. К тому же как-то сгладить этот ценовой переход мне помогли большие запасы ткани.
Пробуете заменить какие-то материалы украинскими? Вообще, у нас есть фабрики, которые делают более-менее качественный текстиль?
Я работаю исключительно с импортными тканями. Это утопия, что есть украинская ткань. Да, определенные ткани делают на фабрике «Проспера»: из них потом шьют военную форму, сигнальные жилеты для железной дороги и прочие необходимые вещи в государственных закупках. Немножко начали плести трикотаж, но он также идет на массовые заказы в основном в виде футболок. Черниговский «Чексил» перестал выпускать шерсть высокого качества – делают полушерсть либо синтетику.
Все приличные ткани делают в странах, которые смогли удержать текстильное производство на хорошем уровне: Италия, Франция, Англия, Бельгия.
Как Вы обычно работаете с зарубежными производителями тканей: выбираете из готовых коллекций или сами разрабатываете принты?
Могу выбрать из готовых коллекций или заказать свои принты. Все зависит от моего желания. Но все-таки свой принт ограничивает творчество. Да, можно напринтовать метров 50 ткани, чтобы сделать какую-то уникальную мини-коллекцию, но клиентки не любят, чтобы по соседству кто-то дефилировал в таком же принте. Сейчас все хотят уйти от узнаваемости. Кстати, клиенты долгое время ревновали меня друг к другу: думали, не хватит на всех фантазии. Теперь уже поняли, что хватает на всех (смеется).
А вот когда Вы идете по улице и видите незнакомого человека в своей одежде, что чувствуете?
Да, у меня было несколько раз... Даже за границей встречала своих клиенток, которых никогда не видела. Я вот вижу, женщина идет в свитере или платье моем, и у меня как-то в душе так замирает... Понимаю, что эта вещь и мне нравится, и ей понравилась, и женщина красивая... И я вроде бы и поздороваться не могу, подойти сказать: «Здравствуйте, это я». Как-то стесняюсь. Но это интересно. Завораживающее впечатление.
Вам свойственна самокритика, самоедство?
Конечно. Но не долго. Минуты полторы (смеется).
Ваши коллекции когда-нибудь критиковали? В начале творчестве, сейчас?
Нет, такого не было. Знаете, у меня есть определенное портфолио коллекций где-то 8–10-летней давности, и когда я сейчас вижу на подиуме у мировых дизайнеров свой почерк, понимаю, что всему свое время. Это во-первых.
Во-вторых, хорошая критика, наверное, нужна для того, чтобы «обстригать» какие-то неправильные движения, но у нас ее практически нет. Все-таки критиками и журналистами в моде зачастую становятся несостоявшиеся дизайнеры. И когда они начинают рассказывать, что и где не так, хочется сказать: а попробуй да сыграй (смеется). Когда человек сам хоть немножко что-то попробует, то уже так категорично не оценивает.
В моде, как и в жизни, все очень относительно. Настолько много разных фигур, типажей: надень все, что сшито качественно, из хороших материалов – все будет к месту.
А неграмотные ревью после показов попадались? Вообще, мониторите то, чтоо Вас пишут?
Редко. Я вот довольна журналистами в плане их речи, как пишут обо всем. Приятно читать. Хотя, конечно, больше смотрю на картинки – я все-таки визуал.
Anna Bublik – дорогой и хорошо раскрученный бренд. Наверняка уже есть много подражателей и плагиатчиков. Какие случаи были особо дерзкими?
Да, наша легкая промышленность делится на тех, кто создает, и тех, кто создает после них. Если говорить о моем бренде, откровенных копий вещей я никогда не встречала, но разговоры о том, что продается в Харькове, когда там еще не было магазина, были. То, что в соцсетях появляются фотографии с надписями, что это одежда от Anna Bublik, а она вовсе не моя – тоже да. Даже был у нас случай, когда один уважаемый человек в торговле вещами из Китая умудрился продавать мои сорочки в своем шоу-руме. Но я Вам скажу, что они пользовались большей популярностью, чем китайские под брендами именитых итальянских портных (смеется).
Если люди продают, им нравится и получается заработать на этом параллельно – слава Богу! Я думаю, что это хороший показатель, когда копируют, либо называют моим брендом то, что хотят продать.
Есть ли определенные детали, силуэты, цвета, которые проходят как лейтмотив через все Ваши коллекции?
Женственные платья, силуэт классического костюма и клетка присутствуют всегда. Но я развиваюсь вместе со своими мыслями. Не могу сказать, что вот одна модель, определенно, моя и она будет со мной всегда. Все меняется.
Национальная идентификация дизайнера – это для Вас важно?
Увы, нет. Я предполагаю, что если это бренд одежды, то у него должен быть свой аутентичный почерк. К тому же, мне кажется, что наши женщины охотнее подчеркивают свою индивидуальность, женственность, а не то, что они украинки.
Анна, у Вас три дочери и безумный 17-часовой рабочий график без праздников и выходных. Когда умудряетесь воспитывать девочек?
А у нас все очень интересно. Я живу в этом же доме, где у меня бутик и производство. Девочки постоянно находятся со мной здесь и воспитываются в моем пространстве. Младшая, например, с десятидневного возраста каждый день ездила со мной на работу. Мы тогда жили в другом месте. Я не отвлекалась ни на минуту, потому что понимала, что это не может остановиться. Было вложено слишком много сил и внимания. Да и дети – это не сложности, наоборот, это такой стимул. Если правильно к ним относиться, как к личностям, они подстегивают. Девочки уже знают намного больше, чем я, в определенных направлениях: технологиях, соцсетях. Многому меня учат, показывают, к чему я внимательно присматриваюсь, слышу их мнение. Мне сейчас очень интересно с ними общаться.
Чем занимаются дочки постарше?
Помимо школы, они серьезно изучают три иностранных языка. Занимаются прыжками в воду: такой вот сложный вид спорта. Учатся игре на фортепиано, рисунку.
Вы бы хотели, чтобы в дальнейшем девочки учились за границей?
Предполагаю, что они этого хотят. У них есть все инструменты для того, чтобы получить опыт и иметь определенную свободу. Я все-таки думаю, что будущее за творческими, умными, смелыми людьми, которые умеют рисковать и отвечать за свои поступки. Поэтому необходимо рано или поздно выезжать за границу.
На работе Вы жесткий руководитель, во всем держите руку на пульсе, а дома?
Такая же. Но у меня нет жесткости в плане категоричности. Всегда есть диалог. Когда я понимаю, что что-то очевидное должно быть именно так, я объясняю детям, почему так, но они знают, что у них есть выбор. Если вижу, что их выбор ушел совсем в другую сторону, они садятся и пишут объяснительную записку: «Я, такая-то такая, претензий к маме не имею, так как считаю, что вот это должно быть так-то и так». Я эти письма храню, дабы потом, когда они вырастут, показать им, когда у них что-то не получится. Но это срабатывает сразу: в течение двух часов они кардинально меняют свое мнение и делают то, что нужно. Поскольку когда они своей рукой напишут, что берут ответственность за все последствия, то вдумываются и понимают, что карусель судьбы никто не отменял.
Вам кто-то помогает управляться с девочками? Родители, няня?
Родители помогают мне с младшей дочкой. С момента, когда началась революция, она периодически жила во Львове. Решили увезти, чтобы могла спокойно ходить в садик, подготавливаться к школе. Потому что в этом доме жить было сложно, так как мы находились в тройном кольце охраны. Но сейчас мы уже все вместе, через месяц вот пойдет в подготовительную школу.
А удается выкраивать время на совместный отпуск?
Почти нет. За всю свою жизнь я отдыхала с детьми всего несколько раз. И то, один из отпусков проводили на даче у родственников в маленьком городке во Франции. Я рисовала в этот период картины, а они гуляли, общались с друзьями.
Путешествуете в основном по работе?
Да, и с близким человеком. Все-таки он мне помогает уделять внимание себе.
Какие страны Вас вдохновляют больше всего?
Вдохновляют, наверное, все страны. Я очень люблю смотреть, интересоваться. Вообще, мы стараемся не ездить в слишком эмоциональные страны, потому что отдых есть отдых. Если хотим получить эстетическое удовольствие, то это, конечно, Европа. Если погреться на солнце, то привычные острова.
Прошлым летом Вы экспонировали свою коллекцию картин «12 месяцев» в Pegas Art Gallery в Дубае. Почему именно там? Какова судьба этой коллекции? Продаете свои работы?
В Дубае было становление моего творчества, именно живописного. Галерея захотела работы, которые мы успешно показали. Потом эти работы висели в других галереях Дубая. Но так как это целостная коллекция: в ней 12 картин, которые нужно продавать либо все вместе, либо не продавать вообще (отдавать по одной не хотела), я решила сохранить их для себя и детей. А вообще, в живописи у меня задача выразить себя. Я не хочу продавать свои картины сейчас и, наверное, не продам. Мне спокойнее, когда я знаю, что они есть. В моем пространстве. Я ими любуюсь. Если ты уже становишься живописцем и анализируешь то, что ты делаешь, то это колоссальная работа внутри себя, самодисциплина. Ты находишься один на один с полотном и кистями. Это непросто. Естественно, я не о тех художниках, которые ставят живопись на конвейер и зарабатывают на ней, у них другой подход.
Точно так же у меня есть вещи, которые я не продаю, потому что они очень сложные, интересные, красивые. Оседают либо в моем гардеробе, либо в мастерской. Есть мои ювелирные изделия из благородных металлов, драгоценных камней, которые я тоже не продаю. Такие вещи так же, как и картины, я могу со спокойной душой подарить дорогим мне людям и буду уверена, что они будут в сохранности и никуда не денутся.
Среди Ваших работ я видела натюрморты, пейзажи...
Есть также портреты, рисунок. И так как у меня за спиной академия искусств, направлений может быть колоссальное количество. Мне интересно варьировать из одного направления в другое. Я даже мультик нарисовала для одного бренда. Он должен был выйти в России, но выйдет, скорее всего, в Польше.
Картины пишете исключительно маслом?
Маслом. Я акрил не признаю. Это пластик, он со временем теряет цвет.
Вам нужны какие-то особые условия для творчества: тишина, свет, настроение?
Нет, главное, конечно, чтобы не было внутренних раздражителей. Но я и с ними справляюсь.
Ваш показ осень/зима на Донецких днях моды в 2014-м сопровождался саундтреком собственной рок-группы «Царевна Рун». Вы и автор песен, и вокалистка...
Да, у нас есть своя группа. Правда, давно не собирались. Сейчас у нас период становления, творческого поиска. В том числе меня как автора: я сама пишу стихи. Но те работы, которые уже сделаны, интересны и очень цепляют. Знакомые, которым давали послушать песни, говорят, мурашки по телу бегут (смеется). Правда, это такой стиль, который требует, чтобы я еще немножко подросла. Рок, этно-рок, баллады – это та музыка, которая требует душевных переживаний. И вот чем седее у меня за спиной музыканты, тем оно круче. А еще не все музыканты поседели (смеется).
Как собрали команду?
Ой, все дело случая. Это мои знакомые, которые помогли мне сделать первую песню и увидели во всем этом классное начало. Говорят, я ни на кого не похожа.
А какой у Вас образ?
В музыке я такая... мягкая вроде бы, но в то же время уже состоявшаяся, целостная. Такая... царевна. У нас есть одна песня, называется «Царевна Рун». Написал ее Роман Мацюта, художественный руководитель нашего коллектива, но образ мне очень близок: женщина со своим очень богатым внутренним духовным миром, которая любит все вокруг, особенно живое, любит любить, ценит и бережет отношение одного мужчины. Вот как берегиня, только современная.
Ваших треков в Интернете не найти...
Треков нет и не будет пока в соцсетях! Потому что это серьезная работа и здесь нельзя так, чтобы вот чуть-чуть где-то показал и все. Это должен быть такой комплекс, концепт, который выйдет – и мы сразу на ого-го каком уровне.
А какую музыку сами слушаете?
Рок. Нравится Элис Купер, Оззи Озборн. Из молодых исполнителей – Arсtic Monkeys. Неплохо так. Из классики: Бетховен, Бах, Шопен – не только слушать, но и играть. Люблю джаз, но не весь: безумно нравится армянский исполнитель Тигран Амасян.
На фортепиано играете с детства?
Я учусь. Начала три года назад. Но говорят, что у меня хорошо получается. Правда, я читаю только по нотам. На память знаю всего несколько произведений. Как раз вот Баха, Шопена, свои произведения. Еще занимаюсь вокалом. Слава Богу, у меня в группе очень хорошие музыканты, профессионалы – они учат меня. Я в общем-то музыку слышу, чувствую, но увы... серьезное музыкальное образование нужно получать с детства. И, конечно, дети сейчас страдают от меня в том плане, что я иногда настоятельно рекомендую им сесть за фортепиано. Но я думаю, они меня поймут, когда вырастут.
Какую литературу предпочитаете?
Публицистическую, научную (в большей степени тринитаризм). Если история искусств, то, как правило, западные писатели – они более фундаментально подходили к этому. Сейчас как раз читаю книгу «Утрата середины» Ганса Зедльмайра. Это известный немецко-австрийский критик, искусствовед. Очень интересно пишет об искусстве как таковом и о том, что искусство – это выражение человека и его сути: только искусство может естественно показать, куда мы движемся и к чему это приведет.
В одном из интервью услышала, как Вы беспощадно критиковали украинок за их несистемные, битком набитые гардеробы. Расскажите, пожалуйста, о своем.
Он огромный (смеется). Потому что не могу удержаться перед своими же вещами: когда и это хочется себе оставить, и это, и вон то... И у меня таких красивых вещей уже собралось в гардеробе очень много, хотя мне все еще кажется, что мало (смеется). Но меня тешит все-таки, что девочки растут, и им будет что носить. Это хорошее приданное. На вопрос: «Мама, что такое приданное?» Отвечаю: «Подрастешь – поймешь, почувствуешь на себе».
В своем гардеробе Вы за комфорт или за красоту?
Должен быть симбиоз. Задача красоты – как раз принести человеку гармонию и удобство. Красота не раздражает, она притягивает взгляды и успокаивает. А вот то, что критично вычурно, уже, как правило, эмоционально некомфортно.
Сейчас, когда идете по улице в Киеве, Вас как художника окружающая картинка устраивает? То, в чем люди одеты, как себя несут?
Да, классно. Мне, например, нравится, как выглядит молодежь, то, что они надевают. Красивые тела, ухоженные девочки, мальчики, которые собой занимаются. Но я дальше центра никуда не хожу (смеется). Это парадокс. Бываю в паре торговых центров и популярных дорогих супермаркетах у нас на Печерске – и там такая красота, такая мода вокруг.
На вещевой, обувной шопинг выходите?
Редко. У меня дети знают, что модно, где что продается, где какие цены. Как правило, они покупают кроссовки и футболки. Модный «фастфуд». В остальном одеваю я.
Любите шить на себя?
Да, очень. Правда, когда я шью на себя, это, как правило, кто-то сразу же покупает. Был однажды случай. У меня был чудесный пуховик. И вот зашла к нам женщина: говорит, я пришла именно за Вашим пуховиком, понимаю, что Вы его носили, но я без него не выйду. Продала.
Не могу не спросить Вас о трендах сезона весна-лето-2016. На что следует обратить внимание, отправляясь на шопинг?
Знаете, вот чтобы легче было понять, что будет в моде в следующем сезоне, нужно вспомнить, что мода циклична. Сейчас мы вспоминаем моду 80-х, когда были в тренде джинсы «Мальвины» с высокой талией (они же бананы), футболки с принтами во всю грудь. Такой вот американизированный поп-арт с элементами бабушкиного гардероба (объемные плечи). Тогда классная мода была и закончилась она яркими леггинсами. Так что, вполне возможно, что летом в этом сезоне войдут в моду лимонные или салатовые леггинсы с футболками с принтами на выпуск и хвосты-мальвины с большим количеством резинок. Это такое счастье всеобщее, которое будет присутствовать. Ну и, конечно, будут консерваторы, которые не приветствуют никаких мод: костюм с двумя рукавами, стиль камзол и хорошая качественная ткань.
А Вы себя считаете консерватором?
Я с уважением отношусь к истории. Мне кажется, что правильно, когда мода в тандеме с архитектурой, музыкой, живописью плавно переходит из одного состояния в другое. Если что-то происходит резко, оно абсурдно. Абсурдная мода, живопись шокируют, но кроме жалости к производителю этого творчества ничего за собой несут.
Как восстанавливаете силы, поднимаете себе настроение?
Только в движении. В интересе внутри себя. Вот уныние – это первое, что я стараюсь определить в себе и сразу уничтожить.
Анна, спасибо Вам за приятную беседу. В завершение, что бы пожелали нашим читателям?
Желаю вам любить свою профессию, как желанное хобби!
Анна Бублик
Украинский дизайнер одежды, обуви и аксессуаров, основатель бренда Anna Bublik.
Main
